Зимним утром 2022 года Рафаэль Вонг и Фиго Чан пришли в гонконгскую тюрьму Стэнли, чтобы встретиться с Джимми Лаем, арестованным два года назад медиамагнатом, который ожидал суда по обвинению в преступлениях против национальной безопасности, пишет Русская служба Би-би-си.
Все трое были участниками бурных протестов, потрясших Гонконг в 2019 году, когда сотни тысяч людей вышли на улицы с требованиями демократии и расширения свобод в китайском городе.
Они часто встречались за ужином и порой во время роскошных трапез сплетничали и шутили друг над другом за дим-самом, пиццей или рисом из глиняного горшка.
«В тюрьме он любил есть рис с маринованным имбирем, — сказал Чан. — Никто не мог себе представить, что Джимми Лай будет есть такое!»
Так же, как никто из них не мог представить, что их следующая встреча состоится в тюрьме строгого режима, что протесты будут подавлены, друзья и соратники по борьбе окажутся за решеткой, а Гонконг, оставаясь все таким же шумным, изменится. И обладатель насмешливого прозвища Толстяк Лай теперь значительно похудел.
Несмотря на разницу в возрасте — Лаю уже за 70, а Вонг и Чан примерно на 40 лет моложе него — они по-прежнему мечтали о другом Гонконге. Лай был ключевой фигурой в протестах. В надежде превратить Гонконг в либеральную демократию он использовал свое самое влиятельное оружие — чрезвычайно популярную газету Apple Daily.
Это навлекло на него серьезный риск в 2020 году, когда правящая в Пекине Коммунистическая партия Китая ввела в Гонконге спорный закон о национальной безопасности.
Лай всегда говорил, что он в долгу перед Гонконгом, и отказывался уезжать, несмотря на то, что у него есть гражданство Великобритании.
«Все, что у меня есть, я получил благодаря этому месту», — сказал он Би-би-си за несколько часов до своего ареста в 2020 году.
«Это мое искупление», — добавил Лай, едва сдерживая слезы.
Он хотел, чтобы свобода, некогда дарованная и ему самому, в Гонконге сохранялась. Именно это определяло его политические взгляды — резкую критику Коммунистической партии и открытую поддержку продемократического движения Гонконга. За это он поплатился своей свободой.
В понедельник Высокий суд вынес вердикт по делу Лая, постановив, что он питал «бешеную ненависть» к Коммунистической партии Китая и был «одержим идеей сменить ценности партии на ценности западного мира».
Суд заявил, что Лай надеялся, что партия будет свергнута — или, по крайней мере, что ее лидер Си Цзиньпин будет отстранен от власти.
Лай был признан виновным по всем пунктам обвинения, которые он всегда отрицал. Наиболее серьезное из них — сговор с иностранными силами — предусматривает максимальное наказание в виде пожизненного заключения.
«Никогда», — ответил Лай на это обвинение, когда давал показания, утверждая, что он отстаивал только то, что считал ценностями Гонконга: «верховенство закона, свободу, стремление к демократии, свободу слова, свободу вероисповедания, свободу собраний».
Вынесенный в понедельник приговор поддержал глава администрации Гонконга Джон Ли, который заявил, что Лай использовал свою газету, чтобы «беспардонно создавать социальные конфликты» и «прославлять насилие». Он добавил, что закон не дает никому права вредить стране «под прикрытием прав человека, демократии и свободы».
В тот визит в 2022-м, уже на прощание, Лай попросил Вонга и Чана помолиться с ним, чем удивил Вонга.
Католическая вера Лая усилилась в одиночной камере, в которой, по утверждению властей, он содержался по собственному желанию. Он молился по шесть часов в день и рисовал картины с изображением Христа, которые отправлял по почте друзьям.
«Несмотря на то, что он страдал, — сказал Вонг, — он не жаловался и не боялся. Он был спокоен».
На протяжении своей жизни Джимми Лай к спокойствию не стремился — ни в 12 лет, когда он бежал из Китая в поисках лучшей жизни, ни в годы тяжелого труда на фабриках, ни даже после того, как стал знаменитым гонконгским магнатом. И уж точно не тогда, когда его медиаимперия вступила в схватку с Пекином.
Для Лая Гонконг был всем тем, чем не был Китай — глубоко капиталистической страной возможностей и безграничного богатства. Свободной страной. Когда он прибыл в Гонконг в 1959 году, город был еще британской колонией, но именно здесь он обрел успех, а затем и голос.
Почти сразу после своего появления в 1995 году Apple Daily стала одной из самых продаваемых газет. Созданная по образцу USA Today, она изменила облик газет, перевернула представления о дизайне и запустила жестокую ценовую войну.
По словам профессора журналистики Китайского университета Гонконга Фрэнсиса Ли, газета предлагала настоящий «шведский стол», ориентированный на самый широкий круг читателей: от руководства по найму проституток в разделе для взрослых, до расследовательских репортажей и колонок экономистов и писателей.
Бывшие редакторы и сотрудники вспоминали, как Лай поощрял инициативу: «Если ты решился на что-то, он не боялся дать тебе это сделать», а также его вспыльчивость. Один из них сказал, что Лай часто матерился.
Они описывают его как нестандартного человека и новатора, который не боялся экспериментировать.
«Еще до выхода iPhone он постоянно говорил, что будущее за мобильными телефонами, — вспоминает один из редакторов газеты, добавляя, что Лай был полон идей. — Иногда казалось, что он хочет, чтобы мы каждый день запускали новый сайт».
То же самое было и с его брендом одежды.
«Он не боялся нарушать правила индустрии и не боялся заводить врагов», — сказал Герберт Чоу, бывший директор по маркетингу конкурирующей марки.
По мнению Чоу, это было одновременно его успехом и крахом.
«Без этого не было бы Apple Daily, но конечно, и до подобного финала дело бы не дошло», — говорит Чоу.
В ранней рекламе Apple Daily Лай, которому тогда было 48, откусывал запретный плод, пока на него нацеливались десятки стрел. Это стало пророчеством, которое сбылось само собой.
Побег из Китая
В Гонконг Лай попал еще ребенком, а началось это с шоколада.
Он таскал багаж пассажиров на вокзале в Китае, и как-то раз один из них дал ему чаевые и шоколадку. Он сразу укусил ее.
«Я спросил, откуда он. „Из Гонконга“, — ответил тот. Тогда я сказал: „Гонконг — это, должно быть, рай“, ведь я никогда не пробовал ничего подобного», — вспоминал Лай в документальном фильме 2007 года The Call of the Entrepreneur.
При Мао Цзэдуне жизнь в Китае сопровождалась волнами репрессивных кампаний — будь то индустриализация за одну ночь или искоренение капиталистических «классовых врагов». Семья Лая, когда-то занимавшаяся бизнесом, была внесена в черный список. Его отец, оставив семью, бежал в Гонконг, а мать отправили в трудовой лагерь.
Спустя много лет Лай писал о том, как его и его сестер вытаскивали из дома, заставляя смотреть, как толпа избивает и оскорбляет их мать, заставляя ее стоять на коленях — жестокое публичное унижение, которое вскоре стало повседневным явлением.
Лай написал, что видеть такое впервые было ужасно: «Слезы текли ручьем и промочили мою рубашку. Я не смел пошевелиться. Мое тело горело от унижения».
Оставаясь непоколебимой, его бабушка заканчивала каждую историю одной и той же моралью: «Ты должен стать бизнесменом, даже если будешь продавать только пряный арахис!»
И вот, в возрасте 12 лет он отправился в Гонконг — среди миллионов тех, кто на протяжении многих лет бежал с материка и от потрясений, которыми сопровождалось правление Мао.
Прибыв в Гонконг на дне рыбацкой лодки вместе с примерно 80 страдающими морской болезнью пассажирами, Лай нанялся на фабрику, где шили варежки. Там он работал по много часов в день, но впоследствии говорил, что это было «очень счастливое время, время, когда я знал, что у меня есть будущее».
Именно там один из его коллег помог ему выучить английский язык. Много лет спустя он будет давать интервью и даже выступать в суде уже на беглом английском.
К 20 годам он уже управлял текстильной фабрикой, а после того как заработал деньги на фондовом рынке.
Деловые поездки часто приводили Лая в Нью-Йорк, и во время одной из таких командировок ему одолжили книгу «Дорога к рабству» лауреата Нобелевской премии по экономике, адепта свободного рынка Фридриха Хайека. Именно она и определила его мировоззрение.
«Спонтанная реакция людей и обмен информацией создали все лучшее в мире», — таков был его вывод. По его мнению, именно в этом заключалась сила Гонконга.
Эта книга породила в нем страсть к чтению. Он мог перечитывать одну и ту же книгу несколько раз и прочитывал все книги авторов, которых уважал.
«Я хочу превратить мысли автора в свой сад. Я хочу купить сад, а не букет срезанных цветов», — сказал он в интервью 2009 года.
Проработав десять лет на предприятии, он «заскучал» и в 1981 году основал сеть магазинов одежды Giordano, которая стала пионером в области быстрой моды. Она была настолько успешна, что Тадаcи Янаи попросил у Лая совета при запуске магазинов Uniqlo.
Лай начал запускать магазины в Китае, который после смерти Мао начал открываться миру. Он был «в восторге».
«Китай собирался измениться, стать как западная страна», — сказал он в документальном фильме 2007 года.
Затем, в 1989 году, Пекин жестоко подавил продемократические протесты на площади Тяньаньмэнь. Для Лая и Гонконга, который в соответствии с недавним соглашением между Китаем и Великобританией должен был вернуться под власть Китая в 1997 году, это стало пробуждением от сладких грез.
Giordano продавал футболки с фотографиями лидеров протестов на площади Тяньаньмэнь и антипекинскими лозунгами, а также вывешивал продемократические баннеры в магазинах по всему Гонконгу.
Миллион человек вышли на улицы Гонконга в знак солидарности со студенческими протестами в Пекине. Вплоть до 2020 года в Гонконге проходили самые массовые акции памяти жертв тяньаньмэньской трагедии.
Позже Лай сказал, что «ничего не чувствовал к Китаю» до того момента. Он всегда хотел забыть эту часть своей жизни, но «вдруг было такое ощущение, будто моя мать звала меня во мраке ночи».
«Выбор — это свобода»
Годом позже Лай запустил журнал под названием Next, а в 1994 году опубликовал открытое письмо Ли Пэну, «пекинскому мяснику», сыгравшему ключевую роль в массовых убийствах на площади Тяньаньмэнь. Он назвал его «сыном черепашьего яйца с нулевым интеллектом».
Пекин был в ярости. В период с 1994 по 1996 год были закрыты главный магазин Giordano в Пекине и 11 его франшиз в Шанхае. Лай продал свои акции и ушел с поста главы компании.
«Если я просто продолжу зарабатывать деньги, это не будет иметь для меня никакого значения. Но если я займусь медиабизнесом, то я буду доносить до людей информацию, а информация — это выбор, а выбор — это свобода», — сказал Лай в документальном фильме 2007 года.
По словам Ли Вин-тата, бывшего депутата от Демократической партии, Лай вскоре стал очень активным участником продемократического движения Гонконга, он встречался с его лидерами и обсуждал стратегии.
Он стал ярым критиком Коммунистической партии Китая и в 1994 году написал: «Я полностью против Коммунистической партии, потому что ненавижу все, что ограничивает личные свободы». Он также начал выражать обеспокоенность по поводу надвигающейся передачи Гонконга от Великобритании Китаю в 1997 году.
«После более чем века колониального правления гонконгцы гордятся тем, что возвращаются в объятия родины, — написал он. — Но должны ли мы любить родину, если в ней нет свободы?»
Тем не менее в момент передачи власти лидер Китая Цзян Цзэминь пообещал, что Гонконгом будут править сами гонконгцы и в течении следующих 50 лет город сохранит высокий уровень автономии.
«Революция зонтиков» 2014 года, начавшаяся после отказа Пекина разрешить полностью свободные выборы в Гонконге, стала для Лая еще одним поворотным моментом.
Протестующие удерживали главные коммерческие районы города 79 дней. Лай был там каждый день с 9 утра до 5 вечера, не дрогнув даже после того, как в него швырнули внутренности животных.
«Когда полиция начала стрелять слезоточивым газом, я был с Толстяком», — вспоминает бывший депутат Ли Вин-тат.
Протесты прекратились по решению суда, который велел убрать лагеря, но власти остались непреклонны. Через пять лет, в 2019-м, Гонконг снова вышел на улицы — поводом стал скандальный законопроект, разрешающий экстрадицию в материковый Китай.
Мирные демонстрации постепенно переросли в ожесточенные столкновения, и на полгода город превратился в поле боя. Протестующие в черном бросали кирпичи и коктейли Молотова, штурмовали парламент и устраивали пожары. Полиция применяла слезоточивый газ, резиновые пули, водометы и боевые патроны.
Лай был на передовой этих протестов и провел 20 месяцев в тюрьме за участие в четырех несанкционированных митингах. Один из протестующих рассказал Би-би-си, что был удивлен, увидев Лая: «Для меня он — занятой бизнесмен, но он пришел».
Apple Daily обеспечивала всестороннее освещение событий или, как утверждали критики, служила рупором антиправительственного движения.
По словам правительственного советника Ронни Тона, Лай сыграл «решающую роль» в протестах, поскольку Apple Daily опубликовала «совершенно ложный» лозунг — против экстрадиции в Китай — который «заворожил людей, желающих устроить хаос в Гонконге».
Именно то, была ли Apple Daily рупором протеста и какую степень влияния на ее позицию имел Лай, стало главным вопросом его 156-дневного судебного процесса по делу о национальной безопасности.
По словам Чана Ким-хуна, бывшего исполнительного директора Next Digital, компании-учредителя Apple Daily, который из подсудимого превратился в свидетеля обвинения, Лай поручил редакции «призывать людей выходить на улицы».
После вступления в силу Закона о национальной безопасности газета дважды подвергалась обыскам и в итоге была закрыта в 2021 году.
В разгар протестов Лай вылетел в США, где встретился с вице-президентом Майком Пенсом, чтобы обсудить ситуацию в Гонконге.
За месяц до введения Закона о национальной безопасности Лай, вопреки возражениям коллег внутри редакции, запустил спорную кампанию, призывая читателей Apple Daily отправлять письма президенту США Дональду Трампу с просьбой «спасти Гонконг».
Все это, по решению суда, было равносильно открытому обращению к иностранной державе с призывом вмешаться в дела Гонконга.
«Никто в здравом уме не может думать, что Гонконг может провести какие-либо политические реформы без хотя бы молчаливого согласия Пекина», — сказал Тон. По его словам, протесты 2014 и 2019 годов «полностью противоречат здравому смыслу».
Пекин заявляет, что благодаря закону о национальной безопасности и парламенту, состоящему исключительно из патриотов, Гонконг перешел от «хаоса к управляемости» и движется к процветанию. Однако критики, среди которых сотни тысяч гонконгцев, эмигрировавших после его принятия, заявляют, что инакомыслие подавлено, а свободы города серьезно ограничены.
Среди них — бывший депутат Ли.
«В первые дни в Великобритании меня мучили кошмары. Я чувствовал сильную вину. Почему мы можем жить свободно в других местах, а наши близкие друзья сидят в тюрьме?» — говорит он.
На протяжении многих лет семья Лая призывает к его освобождению, ссылаясь на опасения за его здоровье, поскольку он страдает диабетом, но их призывы до сих пор остаются без ответа. Правительство и гонконгская юридическая команда Лая заявляют, что все его медицинские потребности удовлетворяются.
Невестка Лая Кармен Цзанг живет в Гонконге со своей семьей и говорит, что ее дети скучают по дедушке и по большим семейным ужинам, которые он устраивал каждые две недели. Она рассказывает, что громкий голос Лая пугал ее дочь, когда она была маленькой, но «они любили ходить к дедушке… Они считают его забавным человеком».
Она не уверена, что в сегодняшнем Гонконге есть место для Лая: «Если тебе в глаз попала пылинка, ты ведь просто убираешь ее, верно?»